Любовь


Все мысли, страсти, наслажденья,
Что возбуждают в смертных кровь,
Огнём питаются священным
По имени Любовь.

И часто я в своих мечтаньях
Вновь проживал тот час один,
Когда стоял на горном склоне
У башенных руин.

Крадучись, лунный свет смешался
С зарёй вечерней в тишине;
Там дорогая Женевьева –
Надежда, радость мне.

К скульптуре рыцаря в доспехах
Склонилась, опершись, она;
И слушала мою балладу,
Луной освещена.

Грустит немного Женевьева:
Моя надежда! Мой задор!
Любовь её сильней, коль песней
Её печалю взор.

Я пел историю простую,
Что сердце трогает былым –
Она стара, груба, подходит
К развалинам седым.

И дева слушала, краснея,
Потупив скромно нежный взгляд;
И знала, лик её прелестный
Всегда я видеть рад.

Я пел о Рыцаре, что жгучий
Герб на щите носил с войны;
Как десять лет всё добивался
Он Дамы той страны.

Я пел ей о его страданьях –
Тяжёл и грустен был мотив,
Я показал любовь другую,
Свою так объяснив.

И дева слушала, краснея,
Потупив скромно нежный взгляд;
Простив меня, что лик прелестный
Её лишь видеть рад.

Когда я спел, как от презренья
Безумным смелый рыцарь стал,
Как день и ночь леса и горы
Не спав, пересекал;

Как иногда из нор глубоких,
А иногда из тьмы густой,
Быть может, с солнечной поляны
С зелёною травой

Являлся милый, светлый ангел,
В глаза смотревший без вины;
Как знал он, рыцарь сей несчастный!
То – козни Сатаны;

Как им в безумии отважном
Злодеи были сражены;
Как спас от смерти и насилья
Он Даму той страны;

И как, обняв его колени,
Она рыдала, искупить
Стремясь презренье, что безумство
Смогло в нём породить;

И как его лечила в гроте,
И как прошёл безумства пыл,
Когда на жёлтых мягких листьях
Он к Богу отходил.

Предсмертный вздох его! – закончен
Нежнейшей песенки мотив:
Замолкла арфа, голос дрогнул,
Сочувствием смутив

Мою простую Женевьеву;
Она дрожит от чувств моих,
От песни, музыки печальной,
Хоть вечер – мил и тих;

От страхов, рушащих надежду,
От их невидимой волны,
И что смиренные желанья
Давно приглушены.

Восторг и жалость – слёзы девы,
Румянец и невинный стыд;
Она моё шептала имя,
Я слышу - сон журчит.

Вздымалась грудь её, шагнула
Она чуть в сторону, но взгляд,
Поймав мой, робко подбежала
Ко мне – о, как я рад!

Она рыдала и в объятьях
Своих мне сжала мягко грудь,
Откинув голову, пыталась
В лицо мне заглянуть.

Отчасти страх, любовь отчасти,
Отчасти робости наплыв,
Скорее чувствую, чем вижу,
Страстей её порыв.

Я успокоил деву, гордо
В любви призналась мне она;
Моею стала Женевьева –
Прекрасна и ясна.




Джон Уильям Уотерхауз (1849-1917)
"Ламия и Рыцарь", 1905
Частное собрание

(Перевод Александра Лукьянова)