Его старость,
посвящается своему лучшему другу
Джону Уиксу, под именем Постума

Ах, Постум!* Наши годы вместе
Уходят прочь, ни благочестье,
И ни мольба
Не выгладят морщины лба.
Придёт наш час,
Поскольку Рок толкает нас.
Никто, никто свои судьбины
Не сбережёт от Прозерпины.

Ты землю, дом с женою милой
Оставишь, не возьмёшь в могилу
Ни дуб, ни тис,
Лишь окаянный кипарис.
Весёлый взгляд
Бросай вперёд, а не назад.
Так будем жить, мой Уикс, как можем,
И наслаждения умножим.

Дней, пробегающих без горя,
Не возвратить; и только море,
И серп луны,
Вернуть, что убыло, вольны.
Но человек,
Увянув лилией, вовек,
Вовек не сможет возродиться -
Весной второю насладиться.

Туда уйти заставит время
Нас, где своё смешали семя
Анхиз и Тулл:*
Им жизнь Юпитер не вернул.
Средь вечной тьмы
Легендой, тенью станем мы.
Жизнь коротка, и нашей целью
Пусть будет преданность веселью.

Венки из роз возьмём для пира,
Умастимся бальзамом Тира;*
Коль смерть пришла,
Для нас весь мир охватит мгла.
Позволь же, рок,
Нам жить как вольный ветерок,
И день, прошедший без ненастья,
Отметить белым камнем* счастья.

Мы не бедны, хотя кедровых
Нет крыш, и Бай* нет образцовых.
Овечьих стад
В загонах нет, и не стоят
В хлеву быки
Для бойни: есть зато садки
Для усачей; но вне закона
У нас миноги Поллиона.*

Коль нам дано сидеть за чашей,
Смотря на блеск солонки нашей,
От непогод
Имея крышу, а не свод,
И низкий кров
Без копоти от свеч и дров,
Мы будем есть бобы блаженно,
Как властелины всей вселенной.

Пусть мы блуждаем в океане,
Надеясь не пропасть в тумане.
Позволь ветрам
Вести корабль наш по волнам
Среди глубин;
Мой Уикс, то стойкий дух один
Ведёт пинас, что курс теряет,
Но странников своих спасает.

Простимся; ждёт удача ныне
Нас в море, лагере, пустыне.
Иль нам блуждать,
И эту круглость* потерять,
Что в нас теперь?
Той клятвы не сломать, поверь,
Что нас в одно соединила:
Не раздвоит нас злая сила.

Живи спокойно; но, когда я
На рифах жизни пропадая,
Смотрю на снег,
Что локон мой висеть обрек;
Когда в слезах
От кашля, насморка, зачах
Совсем я, то желаю снова
Возврата времени златого.

И плача, я с годами теми
Сравню лихое наше время;
И лобызну
Бавкиду,* старую жену.
У очага
Мы дождь предскажем и снега
Своими болями, что стали
Для нас в сей старческой печали

Календарём, как девок сплетни
Со всякой новостью последней.
И чтобы мне
Боль старую унять в спине,
Пусть Юл,* пострел,
Споёт мне песню, где воспел
Я груди Юлии, подружки,
С её румянцем на пирушке.

Затем порадует стихами
Про лилии в хрустальном храме,
Про первоцвет;
Потом возвышенный сонет
Оставит в дар -
Зажечь во мне особый жар,
Мощней того огня вовеки,
Что тлеет в старом человеке.

Когда прекрасная Елена
Меня чарует вожделенно,
Я, с кресла встав,
Хотя и стар, но величав,
Внимая ей,
Дрожа, ликуя всё сильней,
Вскричу, у похоти во власти:
Поэзия сильнее страсти.

Так я, (Бог знает), сумасшедший,
Звать буду этот век прошедший,
И вспоминать
О старых временах опять!
Устав от слёз,
Крутя у Юла прядь волос,
Скажу Бавкиде, безутешен,
Да, в молодости был я грешен.

И своему велю парнишке
Украсить яблоней домишко,
И наш очаг:
Пусть Лар к веселью станет благ.
Нальём в кувшин
Мы эль коричневый, где тмин
Пикантный есть, на той пирушке
Подняв за духа дома кружку.

Вторую - всем друзьям здоровье,
Кто пил "бургундское" с любовью:
Высок их род,
С кем я резвился без забот.*
И брал в наш круг
Чар силу и волшебный сук.*
Там с тирсом я плясал мистичным,
Рукоплеща стихам отличным.

За них, и за тебя нелишне
Нам выпить, Уикс; и вот как вишни
Мы все пухлы,
Не так свежи, но веселы
Как твой сверчок,
Как тёлка, или же бычок.
Коли болтаем здесь на пару,
Мы молоды, хотя и стары.

Пока чуть тлеют уголёчки,
Похожи на глаза щеночка,
То нам сидеть
За кубком эля, и глядеть
В тот век, где честь
Я за стихи сумел обресть.
Но угль сгорит, и еле-еле
Мы за полночь пойдём к постели.

* Ах, Постум, это повторение начала горациевой "Оды II,14":
Eheu fugaces, Postume, Postume,
labuntur anni nec pietas moram
rugis et instanti senectae
adferet indomitaeque morti
"О Постум, Постум! Как быстротечные
Мелькают годы! Нам благочестие
Отстрочить старость не может,
Нас не избавит от смерти лютой." (пер. З.Морозкиной)
* Анхиз и Тул, Геррик снова переводит из Горация (Ода IV. 7, 14).
"quo pater Aeneas, quo diues Tullus et Ancus"
"Там, где родитель Энея, где Тулл велелепный и Марций"
(пер. А. Семёнова-Тян-Шанского)
* бальзамом Тира - в районе финикийского города Тира росли
финиковые пальмы, из которых получали душистый бальзам. * белый камень - в древней Греции, а затем и в Риме участники народных
собраний голосовали камнями: черные камни - против. Белые - за.
* Байи, любимый морской курорт римлян во времена
Горация с образцовыми купальнями.
* Геррик ошибается насчёт миног. У Ведия Поллиона были
средиземноморские мурены. Вот что пишет Плиний Старший:
"Ведий Поллион, выскочка из вольноотпущенников, бросал
провинившихся рабов муренам, чтобы полюбоваться, как эти
рыбы проглотят их целиком - (Плиний, "Естественная история",( IX, 39, 2)
* "круглость" - Гораций "Сатиры" II. 7, 86.
"in se ipso totus teres Atque rotundus",
"Тот, кто довлеет себе; кто как шар, и круглый и
гладкий Всё отрясает с себя;" (пер.М.Дмитриева)
* Бавкида - знаменитый миф о Филемоне и Бавкиде
рассказанный Овидием в своих "Метаморфозах". В переносном
смысле пожилые и неразлучные, преданные друг другу супруги,
рогательно заботящиеся друг о друге.
* Юл, внук Энея, основатель римского патрицианского рода Юлиев.
* "С кем я резвился без забот" - здесь Геррик вспоминает
своих друзей поэтов-кавалеров, которых назвали "сыновьями Бена",
и с которыми он пировал в лондонских тавернах, когда учился в Кембридже.
* волшебный сук - жрецы и жрицы оракула при храме Зевса
в Додоне ("Илиада", Гесиод, Геродот) "прорицали" по шелесту
священного дуба Зевса, по журчанию ручья, протекавшего у
его корней. Когда аргонавты построили свой корабль, то на
его носу они укрепили кусок древесины (сук) додонского дуба,
благодаря которой корабль сам мог давать прорицания.









Рембрандт ван Рейн (1606-1669)
"Портрет старика в меховой шапке"
Инсбрук, Тирольский музей

(Перевод Александра Лукьянова)